Высокая девушка с серебристыми волосами всегда чувствовала момент превращения.
За несколько дней «до» сильно сжимались челюсти. Когда она спала, рядом, можно было услышать тихое поскрипывание – жемчужина о жемчужину. Клык о резец. На утро пальцы смыкались плотно и переставали удерживать вещи, костенея и утончаясь в прозрачные крепкие плавники, что рассекают придонные ледяные течения и умножают скорость.
Из любой точки города, будь то окно пекарни или терраса, смотреть ей становилось приятней на заветную линию. Где небо, что было на пару неуловимых оттенков светлее моря, уводило за горизонт таких же, как и она, уплывающих, молчащих, уносящих с собой от других радости, грусти и боль, длинные-короткие разговоры - всё, что должно было быть оставлено на Земле и передано дальше.
Она уплывает, когда боится говорить. Превращается и верит, что останется рыбой и её, согласную на молчание, примет вода и укажет, где глубина темнее, и тишина чище.
Я всегда говорила ей – «Нет, море тебя не любит, оно равнодушно так же, как те, от кого ты скрываешься. Тебе кажется, слышишь? Вспомни, как через несколько дней, ты всегда оказываешься выкинутой на берег, глотаешь раскаленный воздух, через боль и сведённое горло, ты размыкаешь губы и начинаешь опять говорить».
Так и случалось, что она возвращалась всегда, через несколько дней, сжимая в пальцах потемневшие гладкие щепки с палубы затонувшего корабля. Очищая изумрудные подводные ленты от ила и жемчуга.
- Зачем ты так долго была под водой? Что ты видела там?
- Я не знаю, на такой глубине ничего не видно. Там тихо, темно и спокойно. Теперь я выдержу любой свет, и даже огромное солнце, великолепное и слепое в своем сиянии.
И смогу позвать того, кто не слушает, отворачивается и, быть может, и не видит меня вовсе. Я достану его из памяти, с другого конца света или же позвоню, не откладывая. Мысленно сяду спиной к спине – вплотную, и скажу - ему, бумаге или богу. На этот раз, всё скажу.
Я тогда не спросила, как начнется её фраза – «Мама», «папа», «мой друг» «враг мой», «ускользающая мечта», «моё самое невыносимое воспоминание».
Все, что я могла, это быть рядом столько, сколько потребуется и услышать её обещание не молчать. И верить вместе, что это вытаскивает на поверхность с любой глубины. Собирает по атомам, проращивает крылья. Право последнего слова – всегда остаётся и не так уж важно, что слова были сказаны спустя 5, 10, 15 лет. Сказаны человеку или в нашу общую пустоту, которая, кстати, и не пустота вовсе.