Вильнюс.
Похож на мужчину средних лет, в потёртом камзоле, с портфелем, полным книг и ксерокопий. У него была бесконечная юность, состоящая сплошь из отличной учебы, друзей и творческих вечеринок.
Девушки влюблялись в него налету, потому что вот вроде бы тонкий такой и творческий, что никогда не обидит и многое-многое поймет без слов. А уж если он брал кого-то с собой – погулять по ночным улицам, чтобы гадать по рисунку на пальцах (большая улитка и бесконечность) и отпечатку ноги. А на рассвете достать из рукава маленький термос с горячим вином, то любая могла пропасть. Запланировать будущее, выбрать имена для детей, выучить его адрес, любить до скончания дней, в конце-то концов. А он больше всего любил город, в котором про каждую узкую, мощёную мог рассказывать долго, тихим голосом, большую часть ночи. Бережно переплетая правду с почти правдой и подсвечивая, иногда, сказочным. Утро всегда наступала и вино с пряностями кончалась, и, вместо встречи с её родителями, мистер В. улыбался в огромный шарф и пропадал на блошином рынке.
- Я найду у старьёвщика наш семейный сервиз, тот самый, что бабка спрятала ещё до войны в подвале кирпичного дома, а перед войной, дед заложил его молочнику, что продал красивые чашки, уводя всё семейное счастье подальше. Все чаепития за дубовым столом, с коричным чаем и конфетами - подальше. Уводя наше счастье от комковатой советской действительности, от эмалированных кружек и серого хлеба по карточкам.
- До сих пор ищу бабкин сервиз, вот, найду, тогда правда – поженимся.
Не нашёл, значит, не поженились
Зрелость была короткой, взрослость – не время для сказок, тем более, в городе, где большую часть года длятся весна и осень. А лето барсучьим хвостом промелькнуло и скрылось в секретной норе дремучего леса. Конечно, ему очень идут морщины – от глаз к вискам, от переносицы в губы. Свидетели тысячи шуток, огромного числа анекдотов, на трёх языках, кстати, и нуля соблюденных инструкции по безопасности. Как можно столько всего знать? Как можно так улыбаться одними глазами? И почему все окрестные дети сбегаются слушать истории? Мне очень он нравится, и я бы хотела такого дядю, дедушку, брата и давнего друга. На место всех тех, кого в жизни не было, хотя роли для них, готовые утоптанные места — были. Не всем суждено стать чьей-то опорой – отцом или мужем, и стоять рядом в жизненных вихрях. Не так уж и хочется им завоёвывать замки и покорять эти ваши вершины.
Мне было трудно принять город. Поверить во все эти противоречия, в то, что великолепные здания и уютные дворы не освещаются солнцем, примерно шесть месяцев из двенадцати. Остальное же время, вместо солнца – плотный облачный потолок. Что туман состоит из чистой воды, а не плесени и можно различать его запах и наслаждаться. Я точно знаю, что этот город можно любить намного сильнее. И чаще ходить на блошиный рынок, крутить и вертеть в руках тонкостенные чашечки из старинных сервизов.
На фото - моя мама в Вильнюсе, они друг другу очень идут.
