Маленький светловолосый мальчик очень обрадовался звонку. Наконец-то, пришли! Теперь дело за малым – обогнать брата, на повороте из коридора, и открыть зелёную дверь первым.
Чик-чик, привычным движением.
- Бабушка! Дед! Что там в корзине у вас?
- Там сюрприз, и ты не принюхивайся: секретный рецепт, волшебные ингредиенты – бабушка убрала корзину за спину и, наклонившись, без рук, потёрлась носом о носик Ванюши (эскимосский поцелуй или тайное их приветствие).
- Ну да, лягушачьи ногти и шерсть брюшка бурундука, сам поймёшь, как попробуешь – сказал в сторону дед, увернувшись от острого локтя.
- Давайте скорее, Шелти в машине ждёт.
При желании Шелти могла бы не только раскачать машину, но и дотолкать её до дачи самостоятельно, Ваня вообще был уверен, что никакая она не немецкая овчарка, а дочь диких волков – умная и сильная, та, что знает о всех его мыслях без слов, стоит лишь только коснуться лбом к её мохнатой широкой башке. Пока взрослые будут исправлять его «р», переспрашивать, они с Шелти уже обо всём договорятся.
Так что быстрее, на дачу! Они с папой пойдут на озеро, которое озером-то никто не считает, так, маленьким тайным прудом, среди камышей и деревьев. Там устроят заплыв, разгребая руками ряску и роголистник. В этот раз Ваня намерен был выиграть не только заплыв, но и сложное соревнование «повелитель мальков»: это когда нужно стоять на месте в воде долго, что бы мальки осмелели и подплыли так близко, чтобы покусывать за ноги, до невозможности щекотно и нежно. Кто простоит дольше – тот и повелитель, а в будущем, может и вовсе –Король всей воды.
Возвратились к обеду, у Короля воды были сморщенные пальцы и корона из кувшинок и тины (по версии мамы), такая красивая и не плотная, что светлые пряди оттенка осенней листвы, теперь отдавали зелёным, тем лучше.
- Ваня, корону сложи… на тарелку, не бойся, никто её не съест. Только если придёт дядя Шурик голодный и перепутает это чудо с салатом. Шучу, нет, не бойся, королевское – неприкосновенно, как бы оно там ни пахло.
Кстати, дядя пришел, это слышно по смеху, будто кто-то кидает огромные камни с горы, камни катятся и сотрясают всю гору, это так страшно и весело одновременно. Шурик кричит на весь дачный массив:
- А где же тут Ваня? Это не ты, мой племянник с другими глазами, квадратными, и не такой он огромный и сильный! Ты украл его, мальчик, признайся? – и тут Шурик хохочет, хватая Ванюшу так крепко, чтобы обнять и подкинуть, поймать и уже окончательно защекотать бородой, ослепительно рыжей, весёлой, но страшной, как дядя.
- Ставьте ребёнка на место –просит дедушка – место у инструмента потом не останется. И это – правда, у старинного пианино уже собрались все сестрицы и брат, сейчас дедушка вспомнит, прищёлкнет пальцем и развернётся на стуле. Если бы Ване было не 5, а 25, он бы не понял решительно, как этот не молодой музыкант импровизирует на ходу, делает джаз, да такой, что казалось, что ты его слышал в своей голове все это время, фоном своих лучших мыслей, горячей любви и смелых поступков. А теперь эта музыка через тебя, через пол и морщинистые руки на клавишах, несётся в окно, поднимая людей танцевать. Но Ване пока просто 5, он прыгает в такт, каждый миг превращаясь из война в охотника и в колдуна, и обратно.
«Танцуй, моё солнышко, я всё равно не буду брать трубку». Лора сидела на стуле, опустив голову низко, телефон надрывался рингтоном, а маленький мальчик плясал у окна. Они переехали в Берлин 5 месяцев назад и до сих пор ей не удалось побороть страх телефонных звонков. «Говорите медленнее, пожалуйста. Мой немецкий ещё не очень хорош. Извините, я вас не понимаю». Стыд, стыд, стыд.
Одна с ребёнком в неизвестную страну, ради какого-то «будущего», размытого и придуманного в момент самого черного одиночества. Что бы в будущем было хоть что-то. Ей так хотелось загореться, справится, подарить ему мир. Маленький любимый малыш, с легкими льняными кудряшками, пронзительными глазами и родимым пятном через ухо и щёку. Мысли катались стальными шариками, пытаясь найти выход.
«Прости меня, пожалуйста. У нас все получиться. Я буду стараться. Не бойся, и я не буду боятся, мы справимся».
Пришлось отдавать Ваню в садик, где он не понимал детей и взрослых, но уже проводил целый день, от чего рисовал очень много и всегда одинаковое: веселится большая семья на поляне у дома, а в середине - огромный силач, с бородою до пояса, рыжей. Старый дуб, а под ним веселятся ребята под музыку, что играет старик на веранде. И огромная куча болотных цветов, почему-то в тарелке.
Кстати, у Вани не было дяди, так же, как и собаки, и папы, и бабушки.
Только мама и мальчик, что чувствует музыку под позвоночником.
И когда они с Лорой (он звал её так), выходили гулять в старый лес, он здоровался с белками, играл с вежливыми собаками и кормил лебедей.
Знал, что старая бабка-мороженщица помнит Ванюшу и всегда украшает его рожок шариком, больше обычного.
В парке много людей, но всех тех, у кого в плеере джаз, мальчик помнил отлично, по притопываниям, по прищёлкиваниям, по чертям в глазах и движениям кончиков пальцев.
«И зачем мама учит спряжения, как сказать ей, что слушать приятнее, чем говорить».
Ваня щурился солнышку, чувствуя мир, как большого кота у себя на коленях.
А когда надоело сидеть на траве, он забрался на дуб, аж на пять веток вверх, среди рыжих листочков, что б склониться к стволу и послушать дыхание. В середине ствола большой двухсотлетний дядька вздыхал, рокотал и смеялся, так страшно и громко, как будто кидают огромные камни с горы.
