Женщина в красном отправилась искать лето. Она почувствовала, как на закате тянет холодом и вместе с ночной синевой из-за горизонта приходит не просто свежесть, а окончание её времени.
Первым делом, она отправилась в сквер, где всю ночь напролет на лавочки сидели влюблённые – летние ночи очень короткие, и, пока не расцвело, она успеет их застать. Но лавки под старыми липами были пусты, женщина провела ладонью по деревянной поверхности и не почувствовала тепла – только мелкие капельки осеннего тумана.
Скорее всего, они забрались на последней этаж какой-то девятиэтажки, закутались в пледы и сидят на балконе, вдыхая горячий кофейный запах из большой толстостенной чашки. Глупые, вам же было так весело.
Нельзя к ним больше, но ничего, есть ещё нарядное летнее кафе, где до ночи играет музыка и песни переходят в танцы, и дети шумят. Нужно только пройти по брусчатой улице и свернуть к реке.
Странно, что тут тоже не было никого, ведь детям в квартирах тесно и сколько же нужно купить им роботов и конструкторов, чтобы убедить, что лету конец и пора домой. Женщина в красном обошла каждый столик, заботливо прикрытый брезентом, провела пальцами по ажурной решётке забора и посмотрела на желтые листья, так нелепо перебивающие красный цвет.
Это лучшее платье, сшитое ею – огненные багровые языки пышного подола переходили в тугой бордовый корсет и уносились к небу через высокий пурпурный воротник, алыми ягодными всполохами. Всё в этом платье было прекрасно, кроме того, что в нем нельзя входить в любой дом. Да и кто же проводит летние ночи под крышей?
Можно, конечно, попробовать и она попыталась тоже – напросилась в последнюю неделю августа, испугавшись осеннего ветра, в гости к одной старой сказочнице, но лишь сделала шаг за порог, как стал дымится дубовый паркет на полу и покачиваться нехорошо люстра с идеальными хрусталиками. Кот хозяйский со скоростью ветра забрался на штору, пока та не начала тлеть.
Нет, лучше уж под открытом небом и на земле и гореть, гореть летним весельем и радостью.
Нужно сходить к рыбаку. В самом широком месте зеленой реки на старом пирсе. Мимо плечистого рыбака она бежала этим летом тысячу раз, каждый день, чтобы только успеть получить то, что теплым смерчем закручивалось в воздухе: утреннюю влюблённость, прогретую июльским солнцем до одержимости, переходящую в вечернюю страсть и беспамятство, чтобы с рассветом, осыпанной розовым, бежать в летний город опять.
О чем же кричал он ей с пирса? Неужто не знал, что нельзя ей под крышу – в рыбацкую хижину, где снасти и запасы вяленого, огромные сундуки с кольцами и пушистая шкура на полу. А, может быть, знал. Вдруг знал, как расстегнуть этот дурацкий замок, от которого уже пальцы в кровь, которую и не видно на дивном рубиновом корсете, что давит на рёбра и велит танцевать.
- Но ведь зрителей уже нет?
– Танцуй!
– Они все дома и разбирают теплые вещи.
– Кружись, снег на ключицах тебе только кажется.
